Строга́л Ми́тя па́лочку, строга́л да бро́сил. Коса́я па́лочка получи́лась. Неро́вная. Некраси́вая.
— Как же э́то так? — спра́шивает Ми́тю оте́ц.
— Но́жик плохо́й, — отвеча́ет Ми́тя, — ко́со строга́ет.
— Да нет, — говори́т оте́ц, — но́жик хоро́ший. Он то́лько торопли́вый. Его́ ну́жно терпе́нию вы́учить.
— А как? — спра́шивает Ми́тя.
— А вот та́к, — сказа́л оте́ц.
Взял па́лочку да принялся́ её строга́ть потихо́нечку, полего́нечку, осторо́жно.
По́нял Ми́тя, как ну́жно но́жик терпе́нию учи́ть, и то́же стал строга́ть потихо́нечку, полего́нечку, осторо́жно.
До́лго торопли́вый но́жик не хоте́л слу́шаться. Торопи́лся: то вкривь, то вкось норови́л вильну́ть, да не вы́шло. Заста́вил его́ Ми́тя терпели́вым быть.
Хорошо́ стал строга́ть но́жик. Ро́вно. Краси́во. Послу́шно.
Mitya whittled a stick for some time, then stopped. The stick came out slanted. Uneven. Ugly.
“How come it is no good?” Mitya’s father asked him.
“The knife is bad,” Mitya replied. “It does not go straight.”
“Oh, no,” his father said. “The knife is good. Only it is hasty. It needs to be taught to be patient.“
“But how?” Mitya asked.
“Like this,” his father said.
He took the stick and started to whittle it, little by little, quietly, carefully.
Mitya understood how to teach the knife to be patient and also began to whittle, little by little, quietly, carefully.
For a while the hasty knife didn't want to obey. It hurried: tried to wiggle away, but it couldn’t. Mitya made it be patient.
The knife whittles well. Smoothly. Nicely. Obediently.